C ним было легко и светло

Владимир Андреевич Якубович, профессор, член-корр.РАН: C Владимиром Николаевичем Фоминым я познакомился в 1960 году, когда он, выпускник физического факультета ЛГУ, пришел вместе со своим товарищем В.И.Дергузовым на мой доклад на семинаре Владимира Александровича Фока. М.С.Бирман рекомендовал их как очень способных молодых людей, и вскоре они были зачислены в мою группу в НИИММ ЛГУ. Я предложил им работать в области параметрического резонанса. Владимир Николаевич очень быстро вошел в курс дела и начал получать новые результаты. Академик В.И.Смирнов согласился выступить оппонентом по его кандидатской диссертации, что само по себе свидетельствовало о значительности результатов В.Н.Фомина.

С годами круг интересов Владимира Николаевича расширялся и охватил почти все области математической теории управления. После защиты докторской диссертации (1971 год) он продолжал осваивать новые области математики и успешно применял их к задачам управления.

Всю жизнь Владимир Николаевич проработал в нашем научном коллективе на математико-механическом факультете СПбГУ, сначала научным сотрудником, затем доцентом и профессором. Он был душой семинара кафедры теоретической кибернетики. Его остроумные и доброжелательные замечания оживляли семинар и часто вызывали дружный смех. Вместе с тем, эти замечания всегда обнаруживали его компетентность и большую математическую эрудицию и часто определяли ход дискуссии.

В.Н.Фомин выпестовал большое количество аспирантов, добиваясь успешного завершения их работ, не жалея своих сил и времени, проявляя иногда даже большую заинтересованность, чем непосредственные объекты его забот.

Владимир Николаевич был убежденным коммунистом-идеалистом. И он не менял своих убеждений даже когда они стали непопулярны. Все эти годы он регулярно посылал свои членские взносы в газету «Правда». Разница в убеждениях никогда не уменьшала его интереса и доброжелательного отношения к собеседнику. После работы В.Н.Фомин часто ждал меня и мы шли домой, споря о политике или разговаривая о математике.

Владимир Николаевич долго и трудно болел, но относился к своей болезни иронично и легко. Трудно примириться с его уходом. Нам будет очень не хватать его.

Виктор Иванович Дергузов, профессор: После окончания с отличием в 1960 г. физического факультета Владимир Николаевич был направлен на работу в Вычислительный центр университета во вновь созданную лабораторию теоретической кибернетики, где группа сотрудников и аспирантов под руководством заведующего лабораторией В.А.Якубовича занималась теорией устойчивости дифференциальных уравнений. Молодой сотрудник Владимир Фомин принял активное участие в этой работе. Добросовестное участие в хоздоговорных работах и постоянная тяга к знаниям, проявленная им еще со студенческих лет, стимулировали углубленное изучение теории вероятностей и математической статистики. В это же время В.Н.Фомин интересовался эргодической теорией и посещал обзорные лекции проф. В.А.Рохлина, изучал с сотрудниками лаборатории обобщенные функции, принимал участие в работе семинара В.И.Смирнова по уравнениям в частных производных математической физики.

Наряду с большой и плодотворной научной работой В.Н.Фомин активно и неформально участвовал в комсомольской, а позже и партийной жизни математико-механического факультета. Он твердо придерживался своих принципов и никогда от них не отступал. Начиная со студенческой поры, он отличался добросовестностью, общительностью, всегда и в любое время был готов придти на помощь как в работе, так и в личной жизни.

В докторской диссертации (1971 г.) и затем в первой книге (1972 г.) В.Н.Фоминым были изложены основы теории параметрического резонанса линейных распределенных систем с квазипериодическими коэффициентами. Явление параметрического резонанса все используют при раскачке качелей. Однако оно не всегда столь безобидно. Так, например, в 1940г. в результате проявления параметрического резонанса обрушился висячий Такомский мост. Поэтому усилия многих ученых были направлены на изучение этого явления. Для рассматриваемого класса систем В.Н.Фоминым была решена, казалось бы, неразрешимая задача. Примеры показывали неустойчивость систем при большинстве значений параметров. С другой стороны, в прикладных работах по механике, физике, технике успешно выделялись области устойчивости в пространстве параметров. Владимир Николаевич сумел разрешить эти противоречия, видоизменив понятие устойчивости таких систем и выделив наиболее опасные области параметров.

Владимир Николаевич был не только крупным ученым, но и замечательным человеком, человеком с большой буквы. Это был надежный товарищ, друг, который никогда не подводил, никогда не оставлял в беде, всегда приходил на помощь. Несмотря на болезнь, он был веселым, доброжелательным человеком с чувством юмора. У него не было врагов, с ним невозможно было враждовать, его можно было только уважать и любить.

Николай Ефимович Кирин, профессор: С Володей я познакомился в июне 1962 года в критической для меня ситуации. За два дня до защиты дипломной работы мой рецензент заподозрил в доказательстве принципиальную ошибку и объявил, что оценивает мою работу на «двойку». Но ошибку он указать не мог и был назначен дополнительный беспристрастный и независимый арбитр — младший научный сотрудник, еще не кандидат наук В.Н.Фомин. Скорый суд им был исполнен «сходу». В.Н. скомпоновал брови, очки, нос и губы в нечто целое и прошелся этим прибором по формулам моей работы, скороговоркой комментируя: «Это так..., это правильно..., это вполне возможно...». Не прошло и часа, как истина восторжествовала и защита работы прошла успешно. С тех пор Володя стал моим постоянным рецензентом: двенадцать лет спустя он оппонировал мою диссертационную работу, а впоследствии — работы моих аспирантов. Его критика была бесстрастно спокойной, как бы сама собой разумеющейся и не требующей комментариев. В просьбах об оппонировании он никогда не отказывал, как бы ни был занят.

Некоторое время мы проживали в одном доме на пр.Космонавтов и дружили, как говорят, семьями. Эта дружба перенеслась потом в пос.Мстинский Мост Новгородской области, где Фомины имели бревенчатый дом из дореволюционного фонда с видом на железнодорожную магистраль Ленинград — Москва, сарай с дровами и хламом, «междуусобный» земельный участок для посильного труда и сельхоз. опытов. Сельхоз. опытами занималась в основном Наталья Александровна. Володя колол дрова, ходил купаться на широкую быстроводную Мсту, гулял по ближайшим лесам и болотам, но основное время в короткие полтора летних месяца он проводил за чтением или работой над очередной рукописью. Под вечер с образцовой регулярностью Фомины приходили к нам в гости на чай. Володя редко смеялся, но всегда был оживлен, безмятежен и приветлив, а его быстрая обрывистая речь была полна доброго юмора. Наташа, перебивая, удачно дополняла его, улыбаясь и хохоча за обоих. В таких сценах словесных распасовок они выглядели замечательно остроумным и артистичным дуэтом — куда там эстрадным юмористам всем вместе взятым!

С Володей было легко и светло.

Март, 1981 г.

Аркадий Хаимович Гелиг, профессор: Владимир Николаевич был человеком уникальной воли. Последние годы по мере ухудшения здоровья его работоспособность не падала, а возрастала. Он говорил, что в результате своевременной и успешной операции судьба подарила ему вторую жизнь, которую он хочет прожить оптимальным образом, успеть развить и отразить в монографиях свои идеи по теории фильтрации. И он выдавал практически каждый год по монографии.

Придерживаясь коммунистических взглядов, он был исключительно порядочным человеком. Помнится такой случай. В 60-х годах как-то Владимира Николаевича включили в приемную комиссию по принятию вступительных экзаменов. Перед началом экзамена ему дали список абитуриентов, в котором против некоторых фамилий были проставлены карандашом галочки. Владимиру Николаевичу было предложено занизить оценки этим ребятам. Что сделал В.Н.? Он стер галочки и провел экзамен беспристрастно. Надо ли говорить, что после этого Владимира Николаевича к приемным экзаменам не привлекали.

Петр Евгеньевич Товстик, профессор: Владимир Николаевич всегда поддерживал людей, на которых нападают. Помню эпизод в деканате на 10-й линии. На совещании кого-то (не помню кого и по какому поводу, но сам факт остался в памяти) ругали и В.Н. был единственным, кто выступил в его защиту.

Последние 15 лет мы 1-2 раза в неделю играли с В.Н. в шахматы. В.Н. был очень эмоциональным игроком, переживал поражения, радовался победам. В результате контакта с ним повышалось настроение, ибо В.Н. делился с нами своей добротой, чувством юмора.

В шахматах проявилось (как и в других сферах деятельности) чувство коллективизма В.Н. Он всегда участвовал в соревнованиях со студентами на Днях матмеха. Ездил (будучи уже больным) на городские соревнования профессоров вузов на другой конец города в ЛПИ.

Николай Николаевич Петров, профессор: Я так и не мог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах я познакомился с Владимиром Николаевичем Фоминым. Долгое время его фамилия ассоциировалась у меня только с «параметрическим резонансом». Первая встреча произошла, скорее всего, за шахматной доской, которая долгие годы служила нам устойчивым связующим звеном.

Шахматы — это большая любовь В.Н. (не без взаимности), которую он пронес через всю жизнь. Они никоим образом не мешали его основной работе, позволяя ему «оттянуться» в самом хорошем смысле этого слова.

На заседаниях специализированного ученого совета мы обычно сидели рядом. Его натренированное ухо мгновенно улавливало малейшие фактические и логические неточности. Иногда он не без юмора их комментировал. Например, диссертант свое заключительное слово начинает так: «Я хотел бы поблагодарить своего научного руководителя, уважаемых оппонентов и т.д. и т.п....». Если эта тирада не заканчивалась словом «спасибо» (что случалось довольно часто), В.Н. немедленно спрашивал: «И что же Вам мешает?»

Как-то раз, выступая на защите одного из моих аспирантов, я сказал, что диссертация выполнена совершенно самостоятельно. В.Н. потребовал, чтобы я ему объяснил разницу между «самостоятельно» и «совершенно самостоятельно». Я, разумеется, сделать этого не мог. Отбиваясь, я все же предположил, что выражение «совершенно самостоятельно» относится к моим аспирантам, а просто «самостоятельно» — к его.

С семьей. 1975 г.

Вот как В.Н. воспитывал своего сына Федю — моего будущего ученика. Однажды Федя залез в глубокую лужу и явно не хотел из нее вылезать. Это было много лет тому назад, когда пребывание в луже доставляло Феде истинное удовольствие. Первой это нарушение заметила мама. Она высунулась из окна и в резких выражениях предложила ему покинуть лужу. Однако это не помогло. Тогда высунулся папа и сказал примерно следующее: «Федя, ты уже большой мальчик и не должен огорчать маму. Обойди дом с другой стороны, там ты найдешь точно такую же лужу». Будучи по натуре добрым и веселым человеком, В.Н. создавал вокруг себя непринужденную и дружескую атмосферу. С ним было легко и ученикам, и коллегам.

Время было для В.Н. высшей ценностью. Он не тратил его попусту и большую часть «досуга» посвящал научной работе. Он хорошо чувствовал границу между наукой и околонаучной суетой и никогда эту границу не переступал. На все призывы подумать о здоровье, «сбавить обороты» и т.п. он только махал рукой, мол, «еще не эндшпиль». Признавая право каждого человека использовать отпущенное ему время так, как он считает нужным, трудно привыкнуть к мысли о том, что его «эндшпиль», наполненный важными и добрыми делами, оказался позади.

Федя, сын: Насколько я знаю, у папы не было врагов. Он не делил людей на знакомых и незнакомых, полезных и бесполезных, умных и неумных. Когда о чем-либо просили, не мог отказать. Общался с людьми с удовольствием и не жалея времени, будь то сосед-водитель Яша, заходивший поговорить о политике и физике, или знакомый инвалид, читавший по телефону свои стихи, или ученый с научными проблемами. И со всеми ему было интересно поговорить, старался помочь каждому, несмотря на огромный дефицит времени.

По науке помогал безотказно всем, кто просил о помощи: и консультировал, и писал отзывы, и оппонировал. К нему часто обращались люди из наших научных глубинок, и в каждой работе он выискивал ценное, значимое, помогал развернуть основную идею. Я вспоминаю, как в прошлом году к нему обратился с просьбой дать отзыв на кандидатскую диссертацию 70-летний ученый из Казахстана. Отец внимательно изучил его работу, сделал много полезных замечаний, и был согрет бесконечной благодарностью этого ученого.

В последние годы папа вел по 5-7 аспирантов и дипломантов ежегодно, они приходили домой, как родные дети, как правило, с непременным чаепитием и шутливой беседой.

Из последних бесед мне запомнился больше всего разговор об утечке мозгов и развале науки. Папа рассказал, как вымерла школа Я.З.Цыпкина в Москве, после чего с горечью (что было для него, шутившего по всякому поводу, необычно) сказал, что из школы В.А.Якубовича даже на кафедральный семинар некому ходить: молодежь разъехалась, ушли на другую кафедру сильные специалисты, ушли из жизни крупные ученые Политеха, близкие по тематике, и с его уходом и уходом В.А. исчезнет школа. И с папиным уходом исчезло большое направление оптимальной фильтрации.

Василий Иванович Малоземов, профессор: В.Н. был светлым человеком, живым, неунывающим и на редкость цельным. В разговоре он всегда подтрунивал над собеседником, но никогда не обижал. Правду говорят, что у него не было врагов.

В.Н. был органически скромен. В ситуациях, когда приходилось выбирать линию поведения, его выбор определялся словами «как все». Он был замечательным представителем своего времени, характерной особенностью которого являлся коллективизм. Поведение В.Н. в коллективе было безупречным.

В.Н. был человеком левых политических взглядов и никогда эти взгляды не скрывал и не менял. Последние годы мы вместе с В.Н. 1 мая и 7 ноября пешком ходили на митинги, которые проводились в Новом Петергофе, в сквере у кинотеатра «Аврора». На эти митинги собиралось немного людей. Произносились традиционные речи. Но нам было важно чувствовать себя частью некогда мощного коллектива, стремящегося к построению справедливого общества.

Юля Гель, аспирантка: Мне бы хотелось рассказать лишь о маленьком эпизоде из нашего с ним общения, который особенно врезался мне в память, а по прошествии времени поражает все больще и больше. Дело было во время конференции по адаптивным системам в Санкт-Петербурге в 1999 году. У нас с Владимиром Николаевичем там была статья, которую я должна была докладывать. Я очень переживала перед выступлением. Владимир Николаевич готовил меня весь вечер перед открытием конференции, а наутро мы вместе поехали в гостиницу «Советская», где она проходила. Мое выступление должно было быть после 2 часов, и, так как я продолжала нервничать, я попросила Владимира Николаевича послушать мой доклад еще раз. Мы договорились на 13.45. Владимир Николаевич встретил на конференции много старых знакомых, которых не видел целую вечность, и отправился с ними обедать. Я же с другой аспиранткой нашей кафедры, Леной, пошла готовиться в парк. В итоге я опоздала на встречу с Владимиром Николаевичем. Лена успокаивала:«Ну подумай сама, Владимир Николаевич не видел своих знакомых много лет, десять или больше. Ну неужели он ради тебя, аспирантки, бросит обед, друзей и побежит слушать твой доклад, уже, наверно, в десятый раз?» Это звучало действительно убедительно.

Можете представить мой ужас и стыд, когда я встретила Владимира Николаевича, все это время ожидавшего меня в холле. Он все бросил и пришел меня тренировать. Я знала Владимира Николаевича к тому моменту уже достаточно давно, я знала, как хорошо он относится ко всем своим ученикам, как опекает их, как помогает им во всем, и даже в том, что они должны делать сами, но я никак не могла ожидать, что он все бросит и придет. Ведь сколько нас, аспирантов, у него было? Больше сорока человек.

Наталья Александровна Фомина, жена: В.Н. родился в городе Серпухове Московской области 6.03.1937. С отцом, работавшим главным механиком на военном заводе, был эвакуирован в Сибирь во время войны. После окончания войны отца направили на работу в Саранск, где В.Н. и закончил с золотой медалью школу. Был чрезвычайно худым, шустрым парнишкой, увлекающимся всем: гимнастикой, баскетболом, шахматами, сам выучился играть на баяне. Азартный необыкновенно, всюду достигал успехов — спортивных разрядов, призов на олимпиадах. В 1955 году поступил на физический факультет ЛГУ, который тоже окончил легко и с отличием, причем число сданных курсов превышало необходимый минимум. Я с ним училась на одном курсе, только с третьего курса в разных группах. В.Н. окончил кафедру теоретической физики, дополнительно посещая курс В.И.Смирнова по математической физике. Все лекции посещал, слушал активно, задавал вопросы. Дома лекции тщательно прорабатывал, основные курсы лекций переписывал заново, всегда помогал сокурсникам разобраться по любым вопросам по пройденным темам, что делал безотказно и с удовольствием. Философские семинары В.Брандского для физиков-теоретиков посещал с огромным интересом, любил спорить и рассуждать.

После окончания ЛГУ в 1960 году по рекомендации М.С.Бирмана был распределен в лабораторию В.А.Якубовича, в которой и проработал до конца жизни 40 лет.

Жизнерадостный, контактный, ездил в колхозы и на целину, играл в оркестре народных инструментов на домре. Пожизненной страстью оставались шахматы (первый разряд), даже в последние годы участвовал в блиц-турнирах.

Был последователен в своих убеждениях, никогда не шел против своей совести, всегда был в согласии с самим собой. Кристально чистый, честный и светлый человек.

Смысл жизни видел в работе в первую очередь, в том, что оставит после себя; именно про таких говорят, что был одержим наукой.

С первых лет совместной жизни отрешился от всех хозяйственных забот, пропадая в библиотеках и бесконечно учась. Семью ощущал как надежный тыл, был любящим, преданным мужем. С сыновьями ему всегда было интересно: любил играть во всевозможные игры (любил при этом выигрывать) и читать им книги, увлеченно обсуждал всевозможные проблемы, когда дети выросли.

Своих материальных потребностей не имел, деньги интересовали только с точки зрения лучшей организации научной деятельности, в комфорте не нуждался, в быт не вмешивался, был непритязателен во всем, о здоровье не заботился. Мечтал и не успел завершить свой вклад в теорию фильтрации — издать трехтомник, оставив наработки по первому тому.

Коля, сын: Последние 12 лет у папы постоянно были проблемы со здоровьем, он быстро сдавал. Началось все с опухоли в голове, он начал не попадать в двери и терять равновесие. Сначала мы это не воспринимали слишком серьезно, мол, не притворяйся, — он всегда любил быть в центре внимания, изображать из себя клоуна, самозабвенно повторять свои и чужие шутки, на первое и иногда единственное место выдвигая соль. Но потребовалась операция по удалению опухоли. В таких ситуациях папа никогда не раздумывал, действовал так, как скажут или как надо, не выказывая страха, очень рационально и философски оценивая ситуацию. Никогда не вмешивался в вопросы выбора лучшего врача или больницы, доверяя маме и друзьям. После операции его статус радикально изменился — из здорового он превратился в больного. С перерывами в год-два он тяжело болел непонятными болезнями, которые врачи характеризовали как «системные», не в силах определить возбудителя. Постепенно отказывала иммунная система, что сопровождалось долговременными периодами высокой температуры, болезнями кожи, изменениями давления, появлением бляшек на сердце и пр. К этому прибавилось ослабление слуха и быстрая деградация зрения. Всей силой духа он противостоял напавшим на него недугам, продолжая заниматься наукой и работой с аспирантами. О своем здоровье говорил несколько абстрактно, в духе — интересно, хватит ли его, чтобы написать еще одну книжку. До последнего момента оставался страстным игроком, играть он мог бесконечно в любые игры, от орлянки до шахмат, всегда с подкупающим энтузиазмом. Единственная игра, настоящую любовь к которой он не смог привить сыновьям, — это шахматы, — наверное, потому, что он нас всегда безжалостно обыгрывал. Другой интересной его особенностью было то, что он мог отвечать почти на любые вопросы, часто очень конкретно и информативно. Связано это было скорее не с хорошей памятью, а с его системой восприятия мира и классификации информации, умением сконцентрироваться на ключевых и фундаментальных моментах. До конца интересовался политикой, жалко, что он не узнает, чем же все кончилось! До конца остался коммунистом, возможно, из-за упрямства, хотя очень интересовался и другими политическими лидерами и течениями. Говорить с ним было всегда очень интересно. Он был полезным человеком, старавшимся занять в духовной сфере много места, быть полезным и заметным. Теперь, когда его не стало, мы ощущаем вакуум.
  e.msoЦ